Он вернулся к делу восьмилетнего ребёнка, подвергшегося насилию. «Лицо Камилека всё время было у меня перед глазами».

Кристина Романовска: Тяжело читать о детях, которых подвергают насилию и убийствам. Думаю, писать о них ещё труднее. Был ли момент, когда вам хотелось прекратить писать книгу о Камиле?

Бартош Войса: Нет. Я хотел верить — и, пожалуй, до сих пор верю, возможно, наивно, — что если эта книга изменит сознание хотя бы одного человека, значит, её стоило писать. Я хотел бы, чтобы эта книга привела к каким-то переменам. Я не говорю, что это должен быть огромный прорыв, ведь о жестоком обращении с детьми в Польше уже написано множество книг и докладов. Но я верю, что она, по крайней мере, приведёт к изменениям в обществе, к повышению осведомлённости. И что она вызовет дискуссию.

Я старался сохранять профессиональную дистанцию ​​от этого вопроса, но лицо Камиля было со мной все время, пока я писал, и я до сих пор практически вижу его.

Пока я писал, родился мой ребёнок, и это придало этой книге совершенно иной смысл. Как отец, несущий ответственность за жизнь этого маленького человека, я глубоко переживал несправедливость, с которой столкнулся маленький Камил.

Вы поехали в Ченстохову посмотреть дом, где жил мальчик с семьёй. Но по прибытии обнаружили пустую детскую площадку и заброшенное здание…

Когда я впервые оказался перед этим зданием, меня пробрал озноб. Здание уже пустовало, оно было в плачевном состоянии, и после трагедии было принято решение о выселении всех жильцов. В каком-то смысле символично, что никто больше не хотел там жить. Окна были заклеены скотчем, а стены изрешечены пулями из пневматических винтовок. Так жители Ченстоховы выражали свою неприязнь к виновникам издевательств над мальчиком и его последующей смерти, а также к тем, кто своим бездействием способствовал трагическому исходу. Больше всего я помню одинокую горку рядом с пустым зданием. Старые фотографии показывают, что здесь кипела жизнь, там играло бесчисленное множество детей. Сегодня от неё осталась только эта единственная пустая горка – изображение, которое для меня стало символом всего происходящего. Именно поэтому она изображена на обложке книги.

Это символ позора для Ченстоховы?

Думаю, это касается не только Ченстоховы, хотя жители действительно чувствуют это клеймо. Это символ стыда для всех нас, взрослых, которые не справились с этой задачей. Ведь правда в том, что мальчик был косвенно убит бездействием – бездействием государственных органов, но и бездействием общества в целом. Стыд и желание искупить вину ясно видны на кладбище. На могиле Камиля регулярно появляются цветы и свечи. За могилой очень хорошо ухаживают. Это тихий жест, их способ памяти, но также и искупление, пусть даже и небольшое.